• Casino онлайн
• Азарт плей зеркало

Александр Беляев. Голова профессора Доуэля

Лампа с глухим абажуром освещает только письменный стол, заваленный книгами, рукописями, корректурными оттисками. Длинный маятник старинных стенных часов движется размеренно и плавно. Пока профессор Керн вскрывал конверт и читал письмо, она бегло осмотрела кабинет. Но заниматься здесь хорошо: ничто не отвлекает внимания. В полумраке поблескивает только золото тисненых переплетов в тяжелых шкафах. Переведя взгляд на Керна, Лоран невольно улыбнулась: сам профессор целиком соответствовал стилю кабинета. Будто вырубленная из дуба, тяжеловесная, суровая фигура Керна казалась частью меблировки.

Казино Азарт Плей Рабочее Зеркало – Telegraph

Большие очки в черепаховой оправе напоминали два циферблата часов. Как маятники, двигались его глаза серо-пепельного цвета, переходя со строки на строку письма. Прямоугольный нос, прямой разрез глаз, рта и квадратный, выдающийся вперед подбородок придавали лицу вид стилизованной декоративной маски, вылепленной скульптором-кубистом.

Побарабанив сухим пальцем по столу, профессор Керн задал неожиданный вопрос: - Вы умеете молчать? Лоран не раз была на его блестящих публичных лекциях, и ей хорошо запомнился этот высокий лоб, характерный профиль, волнистые, посеребренные сединой густые русые волосы, голубые глаза... Только губы и нос его стали тоньше, виски и щеки втянулись, глаза глубже запали в орбиты и белая кожа приобрела желто-темный оттенок мумии. Лоран как зачарованная не могла оторвать взгляда от этих голубых глаз. Вы должны молчать обо всем, что увидите и услышите здесь. Должен предупредить: неисполнение повлечет за собой крайне неприятные для вас последствия. Не могло быть сомнения: голова жила, отделенная от тела, самостоятельной и сознательной жизнью.

Голова внимательно и скорбно смотрела на Лоран, мигая веками. Цилиндр и баллоны были снабжены кранами, манометрами, термометрами и неизвестными Лоран приборами. Более толстая трубка выходила из горла и сообщалась с большим цилиндром. От перерезанных артерий и вен, через отверстия в стекле, шли, соединившись уже попарно, трубки к баллонам. Доску поддерживали четыре высокие блестящие металлические ножки.

Вулкан Максимум - бонусы 500 руб за регистрацию

Теплыми, желтыми бликами ложился свет на медные полированные части. Она была прикреплена к квадратной стеклянной доске. Опускание головою век означало "да", поднятие наверх - "нет". - Нет, нет, - со страхом ответила Лоран на просьбу головы. Три раза она энергично поднимала вверх веки и глаза... Холодным светом горели сталь и алюминий незнакомых Лоран аппаратов. На нее смотрела человеческая голова - одна голова без туловища. Когда Лоран утром входила в лабораторию с порозовевшими от ходьбы и свежего воздуха щеками, голова слабо улыбалась ей и веки ее дрожали в знак приветствия. Но между нею и Лоран скоро установился условный язык, хотя и очень ограниченный. Но Лоран объясняла желание головы по-своему: голова, очевидно, хочет покончить со своим безотрадным существованием. Она не хотела быть повинной в смерти головы, боялась и ответственности, боялась потерять место. От нетерпения и сознания бессилия по лицу головы прошла судорога. Прошлую ночь Лоран видела во сне голову профессора Доуэля к, проснувшись, подумала: "Видит ли сны голова Доуэля? - Алкоголиков, неврастеников, эпилептиков, сумасшедших не было в роду? Черные волосы и костюм сливались с темными драпри двери. Сверкали стекла шкафов с блестящими хирургическими инструментами. Рядом со столом - стеклянный ящик; в нем пульсировало человеческое сердце. Лоран повернула голову в сторону и вдруг увидала нечто, заставившее ее вздрогнуть, как от электрического удара. Голова Доуэля, моего умершего уважаемого коллеги, возвращенная мною к жизни. Мари постепенно привыкла к голове и даже сдружилась с нею. Голова улыбалась "тенью улыбки" и опускала веки: "хорошо, благодарю". Уже не в первый раз голова обращалась к ней с такой просьбой. Голова говорила много и охотно, как бы вознаграждая себя за время вынужденного молчания. Я вижу себя во сне здоровым, полным сил и просыпаюсь вдвойне обездоленным.

Его сухой, острый палец впился в кнопку электрического звонка. В полумраке комнаты, как на проявляемой фотографической пластинке, Лоран увидала только белки глаз, затем постепенно проявились блики лоснящегося лица негра. Негр кивнул головой, предлагая следовать за собой, и открыл вторую дверь. Щелкнул выключатель, и яркий свет четырех матовых полушарий залил комнату. После полумрака мрачного кабинета белизна стен ослепляла... Особой чувствительности прибор, приставленный к виску головы, отмечал пульсацию, механически вычерчивая кривую. Содержимое баллонов пополнялось в отсутствие Лоран, до ее прихода. Задавая вопросы, Лоран проворно исполняла утренние обязанности. Голова выразительно посмотрела на Лоран, потом на кран, от которого шла трубка к горлу головы, и два раза подняла брови. Лоран поняла, что голова хочет, чтобы открыли этот запретный кран. Голова стала беззвучно шевелить губами, и Лоран показалось, что губы пытаются сказать: "Откройте. Она чувствовала, что здесь скрывается какая-то тайна. А рассечение нервных стволов в области шеи нарушало нормальную работу мышц голосовых связок и придавало голосу глухой, дребезжащий тембр. Но в этот момент послышались шаги из кабинета и звук открываемого замка (дверь лаборатории всегда закрывалась ключом со стороны кабинета). В те часы, когда профессор Керн уходил в университет или клинику, Лоран открывала кран, направляя в горло головы небольшую струю воздуха, чтобы голова могла говорить внятным шепотом. Глаза стали живее, и даже скорбные морщины меж бровей разгладились. И я не знаю, чего больше они доставляют мне: горя или радости. Она подошла к столу и увидала на нем небольшое зеркало; взглянув на него, она рассмеялась и сказала: "Я думаю... Умирая, он завещал свое тело для научных опытов, которые мы вели с ним вместе. Хорошо отрегулированные аппараты не доставляли хлопот, действуя с точностью часового механизма. Затем с величайшей осторожностью обмыла водой со спиртом лицо головы при помощи мягкой губки, вытерла гигроскопической ватой ушные раковины. Промыла глаза, уши, нос, рот, - в рот и нос для этого вводились особые трубки. На лице профессора Доуэля появилось выражение неудовольствия и нетерпения. .." Любопытство Лоран было возбуждено до крайней степени. Казалось, вся сила человеческой мысли, все напряжение воли сосредоточились в этом взгляде. Ее сердце сильно билось, рука дрожала, когда она осторожно приоткрывала кран. Лоран услышала слабый, глухой, надтреснутый голос, дребезжащий и шипящий, как испорченный граммофон: - Бла-го-да-рю... Мышцы горла и связки не могли уже работать нормально: воздух с шипением проходил через горло и тогда, когда голова не говорила. За это время между Лоран и головой установились еще более дружеские отношения. На голову профессора Доуэля их разговоры, видимо, хорошо действовали. "Я женюсь на ней, если получу ее согласие", - сказал я. Старушка мать, по обыкновению, приготовила ей чай с холодной закуской, но Мари не притронулась к бутербродам, наскоро выпила стакан чаю с лимоном и поднялась, чтобы идти в свою комнату.   Лоран следила за температурой жидкостей и давлением в баллонах. А на листе бумаги рукой профессора Керна были переписаны отмеченные места. Вспомнив сейчас об этом, Мари не удержалась от вопроса. - Скажите, зачем мы отмечаем некоторые места в научных статьях? Проходя через горло головы, воздух приводил в движение горловые связки, и голова получала возможность говорить. С тех пор как Лоран открыла тайну запретного крана, прошло около недели. Следовательно, я существую", - с горькой улыбкой процитировала голова слова философа Декарта. Первое наше знакомство было в моем приемном кабинете. После четвертого визита я предложил ей посмотреть лежащий на письменном столе портрет моей невесты. Мне предложили здесь кафедру, и я остался, чтобы жить возле дорогой могилы. Лицо головы просветлело от воспоминаний, но тотчас омрачилось. В тот вечер Лоран явилась домой рассеянной и взволнованной.  

Мне удалось не только оживить его сердце, но и воскресить сознание, воскресить "душу", говоря языком толпы. Термометрами же и манометрами были снабжены и баллоны. Но однажды, проходя через кабинет профессора Керна в его отсутствие, она увидала на письменном столе журналы со сделанными ею по указанию головы отметками. - Я никогда еще не видал себя в моем теперешнем виде. Бетти когда-то обратилась ко мне как пациентка, повредив ногу при выходе из автомобиля. Вы знаете, я приехал сюда из Америки как хирург во время европейской войны. Все, что я могу сделать сам, это прикоснуться кончиком моего языка к краю моих пересохших губ. Разве воскресение из мертвых не было тысячелетней мечтой человечества? В определенные часы нужно было вынимать его и записывать температуру. Для чего голова заставляла делать отметки на полях, Лоран не понимала, при помощи же их бедного мимического языка не надеялась получить разъяснение и потому не спрашивала. Недавно видал покойную жену и переживал с нею весну нашей любви. Ведь осязание-это единственная для меня возможность почувствовать себя в мире реальных вещей... С тех пор как Мари поступила на службу, она очень изменилась.

Пока вам довольно знать, как обращаться с аппаратами. В одну из ноздрей головы был глубоко вставлен маленький термометр. Когда нужно было на полях сделать отметку, голова делала знак, и Лоран проводила пальцем по строчкам, следя за глазами головы и отмечая карандашом черту на полях. Если бы вы знали, какое удовольствие доставляет мне прикосновение губки, когда вы по утрам умываете мне лицо. - Нет, ничего, мама, просто устала и голова болит... Мать не задержала ее, вздохнула и, оставшись одна, задумалась. - У профессора Керна имеется лечебница на дому для особенно интересных в медицинском отношении больных. Бедному Доуэлю было бы неудобно показаться публике в таком... Как-нибудь я объясню вам всю систему питания головы и назначение этого цилиндра. Мари испытывала какую-то материнскую жалость к голове, как к беспомощному, обиженному природой ребенку. Лоран приносила ворох последних медицинских журналов и книг и показывала их голове. Лоран привыкла, следя за глазами головы, угадывать, какую строчку голова читает, и вовремя переворачивать страницы. О, я бы охотно отдал мое химерическое существование за одну радость почувствовать в своей руке тяжесть простого булыжника! На вопросы матери о службе Мари отвечала очень кратко и неопределенно. Я говорю "мы", потому что таково желание самого Доуэля. - А как профессор Доуэль, то есть его голова, выразил это желание? - Если повернуть кран, голова будет немедленно убита. Смотрите, как ярко светит солнце, совсем по-весеннему. Глаза с тоской глянули в окно и остановились на Лоран. С инстинктом чуткой женщины Лоран избегала говорить обо всем, что было недостижимо для головы и могло лишний раз напомнить об убожестве ее физического существования. По утрам, до прихода профессора Керна, голова занималась чтением. Лоран клала журнал на пюпитр, и голова погружалась в чтение. Утратив тело, я утратил мир, - весь необъятный, прекрасный мир вещей, которых я не замечал, вещей, которые можно взять, потрогать, и в то же время почувствовать свое тело, себя. Старушка Лоран чувствовала, что ее дочь что-то скрывает. "Уж не влюблена ли она в Керна и, быть может, безнадежно, без ответа с его стороны? Но тут же опровергала себя: ее дочь не скрыла бы от нее своего увлечения. Она вспоминала каждое слово головы и старалась вообразить себя на ее месте: тихонько касалась языком своих губ, неба, зубов и думала: "Это все, что может делать голова.

Азарт плей зеркало / Казино в живую онлайн

Керн строжайше запретил ей открывать кран цилиндра. Искусственные запахи не могли бы мне заменить натуральных. Это так же мало удовлетворило бы меня, как голодного запах паштета без паштета. - Мари хмурилась и переводила разговор на другие темы. И она начала даже наводить справки стороной, но ей ничего не удалось узнать, кроме того, что уже было известно от дочери. И если бы только Мари любила его, то, конечно, и Керн не устоял бы. Мари сидела на кровати с широко раскрытыми глазами. И чтобы перевести разговор на другую тему, профессор Керн спросил: - Итак, вы принимаете мое предложение? Лоран не знала, что профессор Керн, прежде чем принять ее, наводил о ней тщательные справки. Указав на большой цилиндр, от которого шла толстая трубка к горлу головы. Запах сена хорош на поле, когда он связан с тысячью других ощущений: и запахом леса, и с красотой догорающей зари, и с песнями лесных птиц. И старушка долго не могла заснуть, ворочаясь на высоко взбитых перинах. Погасив свет, чтобы мать ее думала, что она уже спит. Но она слышит, понимает и может отвечать мимикой лица... Несмотря на всю странность работы, она согласилась почти без колебания. Она должна была в продолжение дня следить за аппаратами, поддерживавшими жизнь головы. Профессор Керн объяснил ей, как нужно обращаться с кранами у баллонов. Мною не утеряны обоняние, осязание и прочие чувства, но я отрезан от всего многообразия мира ощущений. Предложение профессора Керна явилось для нее выходом из положения. Теперь, как никогда за всю мою жизнь, я думаю о запахах цветов, душистого сена где-нибудь на опушке леса, о дальних прогулках пешком, шуме морского прибоя... Ни ехать туда с больной матерью, ни разлучаться с нею Мари не хотела. Мне вдруг захочется вздохнуть полной грудью, потянуться, расправить широко руки, как это делает засидевшийся человек. Все это чисто рефлекторная деятельность мозговых клеток, связанных когда-то с жизнью тела... И только, потеряв тело, я почувствовал, чего я лишился. Несколько лет она работала ночным корректором в газете. Было предложение ехать в гиблые места Новой Гвинеи, где свирепствовала желтая лихорадка. В настоящее время должен находиться в Англии, у своей тетки по матери. Но меня, - продолжала голова, помолчав, - мучают не только сны. Как это ни странно, иногда мне кажется, что я чувствую свое тело. По временам мне кажется, что сейчас начнется припадок удушья, и тогда я почти доволен своим "посмертным существованием", избавляющим меня, по крайней мере, от астмы... Я, право, как-то не замечал своего тела, весь погруженный в научные занятия. И больше ничего..." Мари закрывала и открывала глаза и делала гримасы. Небольших средств, оставшихся после отца, хватило ненадолго, приходилось учиться и поддерживать семью. Боль так реальна, что я невольно опускаю глаза вниз и, конечно, сквозь стекло вижу под собою пустое пространство, каменные плиты пола... Странно, при жизни мне казалось, что я жил одной работой мысли. Потом вдруг Мари начала хватать свои плечи, колени, руки, гладила себя по груди, запускала пальцы в густые волосы и шептала: - Боже мой!

Голова срывалась со своего столика и летала по воздуху. Мари спешила открыть их, но двери не поддавались, и Керн нагонял голову, голова свистела, шипела уже возле уха...